КОМАНДИРСКАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

...Я был удивлен сообщением командира одного из больших противолодочных кораблей капитана 2 ранга П.Хоменко о том, что он отстранил от несения ходовых вахт одного из самых опытных офицеров корабля – капитан-лейтенанта Е.Губанова.  Я знал Губанова,  ценил глубокие знания, профессионализм, умение не теряться на мостике в любых ситуациях... Как вахтенный офицер он был  всегда четок, энергичен. Не было претензий к нему и как к командиру подразделения. Что   же   случилось? Может быть, командир слегка погорячился? Но как раз этого сказать  о капитане 2 ранга П.Хоменко я не мог, Множество раз на выходах в море я всегда убеждался в обоснованности принимаемых им решениях.
Однако ситуация сложилась довольно острая. Честно говоря, я ждал, что ко мне подойдет Е.Губанов. Но этого не случилось, что само по себе говорит в пользу П.Хоменко: знать эта мера не вызвала внутреннего несогласия  у подчиненного.
Что же произошло с Губановым? А случилась с ним вещь довольно не редкая среди некоторых офицеров: переоценка собственных достоинств. Достигнув многого, капитан-лейтенант возомнил, что уже добился всего. И особенно хотелось  этим «блеснуть» перед самим командиром. Большой опыт и основательная теоретическая подготовка создали у Губанова иллюзию, что в случае нужды и крайнем дефиците времени он, Губанов, всегда сумеет найти нужное решение. Проявлялось это пока только в деталях. Однако стоило ли ждать более серьезного повода? И поскольку советы, указания, даже предупреждения командира не оказывали должного воздействия на капитан-лейтенанта, командир корабля П.Хоменко прибег к довольно крутой мере, особенно учитывая самолюбие Е.Губанова. Нагрузка в плавании на всех вахтенных офицеров приходилась большая, но до сего времени – равномерная. Теперь же кто-то дополнительно нес вахту и за Губанова. И хоть товарищи ни словом, ни взглядом его не упрекнули, чувствовал себя Губанов очень не уютно.
Через   неделю   капитан-лейтенант Губанов не выдержал и обратился к командиру корабля  с просьбой вновь допустить его  к несению вахт.  Капитан 2 ранга П. Хоменко, не задав подчиненному  ни одного вопроса,  дал согласие. Командир был уверен, что Губанов глубоко   прочувствовал  и  понял свою ошибку. Действительно, капитан-лейтенант в корне изменил отношение к делу.  После того  похода он был отмеченв числе лучших вахтенных  офицеров.
Пожалуй, этот случай из педагогической практики командира  корабля  нельзя назвать очень сложным. Но капитан 2 ранга Хоменко, как он потом рассказывал, многое передумал, прежде чем принять решение. Он понимал, что не может ошибиться в определении меры воздействия на подчиненного. Эффект в таком случае тоже оказаться обратным. А это сказалось бы и на авторитете командира корабля, и на моральном климате офицерского коллектива в походе.
Впоследствии стало очевидно, что для офицера П. Хоменко вообще присуще умение находить наиболее эффективней способ добиваться в отношениях с подчиненными поставленной цели. Именно потому у него не бывает сложных конфликтных ситуаций. Он очень редко пользуется строгими мерами дисциплинарного воздействия, хотя, конечно, их не исключает. Его справедливость высоко ценится подчиненными.
Другой, противоположный случай. Капитан-лейтенант В. Костенко на должность помощника командира большого противолодочного корабля был назначен сравнительно недавно. Но опыта службы ему вроде было не занимать. Пять лет командовал группой управления, год — дивизионом ракетно-артиллерийской боевой части. Все получалось. И. хотя новая должность требовала определенной перестройки (теперь офицеру приходилось работать со всем экипажем), старшие начальники были уверены, что это не предста­вит для него сложности. Однако представило. Молодой помощник не стал утруждать себя поиском необходимого в каждом отдельном случае такта во взаимоотношениях с подчиненными, счи­тая, что у него достаточ­но власти для более «простого» решения всех воспитатель­ных проблем. Излишняя жест­кость, прямолинейность стали свойственны некогда вдумчивому, рассудительному офицеру. Он быстро потерял нуж­ный контакт с экипажем, его попытки навести порядок, несмотря на строгость мер, перестали  приносить результат. Мы расстались с ним...
Правильность принимаемых решений в воспитательном процессе, в дисциплинарной практике не менее важна, чем в  учебно-боевой деятельности. Она способствует более эффективному воздействию на подчиненных. При этом твердость, последовательность офицера в своих действиях еще более повышают его авторитет.
Вспоминается давний случай из собственной командирской практики. Я только что принял корабль, который длительное время находился в ремонте. Был он, как говорит­ся,     трудным.     Дисциплина  в   ряде   боевых   частей  хромала.    При    всем    при   этом,  внешне   требовательность    командиров   подразделений   выглядела   высокой.   Проступки не оставались незамеченными. Многие в экипаже имели строгие   взыскания.   Но   в   то   же   время    чувствовалось,    что   к  взысканиям  здесь привыкли и   должного эффекта они не приносят.
Не хотелось мне в такой обстановке начинать круто. Однако увещевания, разгово­ры по душам не всегда помогали. И вот один из старшин совершил грубый проступок, требующий строгого наказания. Такое здесь бывало не раз, но уроком не всегда служило. Потому что наказания «раздавались» без раздумий и не всегда  реализовывались. Экипаж ждал моей реакции. Надо было дать понять всем, что отныне каждое командирское решение будет немедленно и неукоснительно проводиться в жизнь, ибо сам я прежде всего верю в его необходимость, справедливость.
Накануне договорился с комендантом гарнизона, чтобы в назначенное время к трапу нашего корабля прибыла машина с патрульными.
На корабле был объявлен «Большой сбор». Строй замер вдоль обоих бортов, в лицах моряков читалось ожидание. Кратко объяснил суть проступка старшины, потом приказал провинившемуся выйти из строя. Моряки довольно равнодушно ждали ставшей привычной процедуры наложения взыскания и команды «Разойдись». Вместо этого, объявив старшине пять суток ареста, я пригласил на борт патрульных. Через минуту машина с арестованным направилась к гарнизонной гаупт­вахте...
Строй расходился в полном молчании. Это был урок всем, в том числе и офицерскому составу, который тоже отвык ценить весомость командирского слова, а значит, его обоснованность, справедливость,  действенность. Ведь бывает, что командир не доводит свое собственное распоряжение, а необходимо строго следить за тем, чтобы ни одно слово не было пущено на ветер. И не только в укреплении дисциплины, но и во всем, особенно — в удовлетворении нужд личного состава. Изменения на корабле в лучшую сторону происходили быстро. Контакт, взаимопонимание с экипажем становились прочнее. И впредь мое воспитательное воздействие на подчиненных практически не включало строгих взысканий.
Понимаю, что в общем-то все мои действия в отношении подчиненных ничего нового собой не представляли. И сейчас считаю, что главное для командира — четко представлять цели, которые необходимо поставить перед собой, перед личным составом, и видеть реальные возможности их достижения. При этом не кривить душой, не делать снисхождений ни себе, ни другим. И подчиненные сразу увидят, поймут, к чему стремится командир, каким путем намерен идти к намеченному. И обязательно поддержат.
Сошлюсь еще на один пример из своей практики. Очень памятен он мне, как первый, потому что вновь был связан с назначением на новый корабль.
На этом корабле с дисциплиной было куда как благополучнее, в боевой подготовке, в соревновании экипаж числился в середнячках.
Но вот это-то и по­рождало главные сложности. В первых же беседах с офицерами обнаружилась какая-то бескрылость, унылое сознание своей способности быть лишь на вторых ролях. Ставить в такой обстановке перед подчиненными какие-либо высокие цели было бессмысленно. Что бы значили мои призывы, не доходящие до сердец людей? Надо было сначала сломать пассивную психологию экипажа.
Долго ничего не получалось. Я пытался начать с самого простого — с разговоров  в кают-компании. Стремился наладить всеобъединяющий контакт. Пробовал вопросами, предложениями задерживать офицеров после обеда, ужина. Но если кто-то и откликался, то остальные выразительно поглядывали на дверь. Получив разрешение, сразу  уходили.
Но все-таки нашелся ключ к офицерам. Через их увлечения. Сначала оказалось, что с командиром минно-торпедной боевой части старшим лейтенантом Я. Хохловым у нас есть общее увлечение — музыка. Он вполне профессионально играет на пианино. Его небольшой концерт стал откровением даже для многих его товарищей.
Другой офицер, выяснилось, не только отлично разбирается в вопросах тактики, но их изучению отдает все свободное время. Предложил ему выступить с докладом в кают-компании — тоже всеобщее удивление. Вот с этого, с нового взгляда друг на друга, с переоценки собственных возможностей мы и начали. Вскоре кают-компания, что называется, задышала всей грудью. И вот тогда я прямо сказал офицерам: наступило время требовать с вас по всей строгости. Будем наверстывать все, что упустили.
С тех пор командование этим кораблем стало для меня истинным удовольствием. Опять взыскания стали в моей практике крайней редкостью, опять я был твердо убежден, что каждое мое требование будет исполнено неукоснительно, с инициативой, с полной отдачей сил.
Сейчас, когда приходится порой разбираться в сложно­стях взаимоотношений коман­диров с подчиненными (а ведь если корабль не на высоком счету, то уже неминуемо есть какие-то сложности), прежде всего интересуюсь, насколько точен, справедлив командир в своих требованиях к экипажу, насколько последователен, настойчив в их реализации. Убежден — с этого начинается командир как воспитатель; это лежит   в   основе  его   успехов.

Капитан 1 ранга  А. СТЕФАНОВ,
командир соединения  надводных кораблей
Северного флота.
«Красная звезда» от 12.04.85г.

 

 

 

Назад на главную